Родная кровь - Страница 43

Мы вошли на второй этаж. Я остановился в изумлении, недоверчиво покачал головой. Стены обшиты дорогим красным деревом, полы устланы мягкими коврами. Под потолком хрустальные люстры, толстые свечи дают ровный золотистый свет. Обстановка больше подходила для замка богатого вельможи, чем для захудалого сельского трактира.

Девушка оглянулась, смущенно улыбнулась. Стрельнула глазками, но, устыдившись своей смелости, склонила головку и покраснела.

— Что с вами, господин?

— Нет, все в порядке… — пробормотал я растерянно. — Пойдем дальше. Далеко?

— Нет, что вы, господин! — воскликнула дочь трактирщика. — Почти пришли. Вон за теми дверьми ваша комната. Следующие — для ваших спутников.

Девушка прошмыгнула вдоль стены, распахнула предо мной толстую дверь лакированного дерева. Я вошел, распахнул рот в изумлении. Комната огромная, словно поле, вся в шелках и золоте. У стены великолепная широкая кровать с балдахином. На вид очень мягкая, на таких только короли спят. Ноги утопали в толстом ковре. Нос щекотали запахи дорогого вина и благовоний.

Я со стуком захлопнул рот, повернулся к дочери трактирщика.

— Откуда это? — спросил я, сделав широкий жест.

— Что? — удивилась девушка, — Ах да! Всегда тут было, господин.

Я нахмурился и задумчиво почесал подбородок. Даже если предположить, что какой-то эксцентричный богач выстроил подобное в глуши… Но ведь остальное в запустении. Как можно ухаживать за огромным домом вчетвером, поддерживать порядок? Трактирщик жаловался на недостаток денег. А здесь такая роскошь! Достаточно, например, продать вон тот подсвечник, чтобы жить безбедно целый год.

Взгляд неожиданно уперся в окно. Я замер, изумленный. За прозрачным стеклом занимался рассвет. Небо играло всеми цветами радуги. Огромное алое солнце поднималось из-за горизонта, яркие лучи высвечивали густой хвойный лес. Где-то слева блестела широкая лента реки. Перед домом зеленела небольшая лужайка. Травка молодая, по-весеннему сочная, вся в блестящих капельках утренней росы…

Я вздрогнул, по телу прокатилась волна чудовищного холода, сгустила кровь, превратила сердце в осколок льда. И голову пришла страшная догадка. Я попытался от нее отмахнуться. В такое не хочется верить. Но мысль не отпускала, вызывая противную дрожь.

— Господин! — позвала дочь трактирщика.

— Что… что такое? — пробормотал я. Отвел взгляд от пейзажа за окном. Губы плохо слушались от страха.

Девушка робко и застенчиво улыбалась, мяла краешек платья.

— Господин, вы такой красивый… А в деревне нет парней. Я открыл рот, чтобы брякнуть что-то непринуждённое и легкомысленное. Но слова застряли в глотке. Я закашлялся, выпучил глаза. Девушка задрала подол, легким текучим движением сняла платье через голову. Под платьем не оказалось даже обязательной ночной рубашки. Лишь ослепительное в своей наготе тело. Я не удержался, прикипел взглядом. Кожа нежная, белая. Фигура идеальная, очень женственная. Длинные золотистые волосы растрепались, ложились неровными прядями на полную грудь совершенной формы.

Во рту пересохло. Я нервно сглотнул, пошатнулся на ослабевших ногах. На этот раз уже горячая волна вспыхнула внизу живота, воспламенила кровь и покатилась вверх. Ударила в голову с силой кузнечного молота и разметала мысли.

Дочь трактирщика сделала маленький шажочек вперед, улыбнулась. Даже не пыталась облизывать полные губки, чтобы соблазнительно блестели. Таких хитростей она просто не знала. Это наши девицы, бывалые и раскрепощенные, могут. Они вообще многое могут… А эта — чистая как родник, простая и бесхитростная.

Я оперся о посох, задышал тяжело и хрипло. Пот градом катился по лицу. Я едва сдерживался. Взгляд скользил по совершенному телу, сердце стучало тяжело и гулко.

— Господин, идите ко мне… — позвала девушка. Голос стал ниже и глубже, в нем появились приятные грудные нотки.

«Животное! — подумал я зло. — Какое же ты животное, Эскер…» Мысль промелькнула и тут же стала затухать под напором дикого, непреодолимого желания. Но я ее вернул, вцепился в нее, как утопающий в бревно. Усилием воли оторвал взгляд от груди девушки, постарался смотреть в глаза. Ее зрачки расползлись на всю радужку, превратились в черные угольки.

— Господин… — прошептала юница.

Я собрал волю в кулак и крепче сжал посох в руке. Стало легче, вернулась ясность мыслей и чувств. Теперь явственно ощущалась аура звериного очарования, что окружала девушку.

— А где клыки? — спросил я хрипло.

— Какие клыки? — изумилась она, остановилась, сбитая с толку.

— Ну как же… — с усилием сказал я. С каждым произнесенным словом тело покидало странное онемение, дышать стало легче. Кожу покалывало, словно при обморожении. — Ты же должна выпустить клыки, зарычать… Или потом, в процессе, когда я размякну, расслаблюсь и подставлю шею?..

Девушка отпрянула в испуге, посмотрела на меня с огромным изумлением. Зрачки ее то превращались в маленькие точки, то затягивали глаза тьмой. Я тяжело вздохнул. Ощутил себя редким скотом… нельзя же красивых девушек вот так… меж рогов. Но делать нечего, иначе сожрет. Поднял руку и начертал в воздухе Знак Отрицания Тьмы.

Громкий вой ударил по ушам, оглушил. Вспыхнуло жирное темное пламя, тут же опало. Тело девушки страшно изломало, отбросило к стене. Я отшатнулся, тряхнул головой. В ушах постепенно нарастал тонкий комариный писк, превращаясь в звон. В носу чесалось от мерзкого запаха паленой плоти.

Я пошел вперед, отшвырнул попавшееся под ноги кресло. На стене расплывалось мокрое пятно. Тяжелые алые капли медленно стекали вниз, заливали пол. Девушка лежала неподалеку, скребла острыми когтями пол, рычала от боли. Уже и не девушка, а мерзкая потусторонняя тварь. Тело не выглядело таким прекрасным и соблазнительным, как раньше. На белой нежной коже вспухали желтоватые пузыри, лопались один за другим. Из язв вытекала черная зловонная жидкость, попадая на пол, шипела и дымилась. Отдельные участки кожи занимались зеленым пламенем, сгорали без следа. На их месте проглядывало нечто бурое, чешуйчатое и скользкое.